Информационная система сопровождения деятельности федеральных инновационных площадок

https://vogazeta.ru/…/7069-muzyka_v_shkolah_vsegda_byla_dly…

Всероссийская газета "Вести образования" об Ольге Владимировне Столповских - учителе музыки ОАНО "ШКОЛА "УНИСОН":
«Музыка» в школах всегда была для детей предметом, который считают ненужным».

"Я родилась в семье музыкантов, и мое профессиональное будущее, видимо, было предопределено тем миром, в котором я жила: в нашей квартире постоянно звучала классическая музыка, и не только хоровая, хотя и мама, и папа – музыканты-хормейстеры.

А кроме классики из старого, огромного по сегодняшним меркам, бобинного магнитофона неслись композиции Рэя Чарльза и песни Beatles. И я вообще не помню, чтобы какая-то музыка, которую я слышала дома, мне не нравилась.
Нравилось всё, что мне включали. Это сейчас я понимаю, каким продуманным был отбор. То же самое касалось и литературы. И сейчас, когда я сама мама, я вижу, как много в меня вложили родители: любви, терпения, творчества и музыки.

Не могу сказать, что я рано начала читать. В детстве я предпочитала слушать то, что мне читали. А вот в школе уже читала запоем, готова была делать это бесконечно. Помню, как ругала меня мама за то, что я читаю в темноте (зрение уходило с огромной скоростью, очки приходилось постоянно менять)! А папа подкладывал на подоконник очередную стопку книг для прочтения.

Но это было уже потом, в школе.
Февраль 1981 г.

А до школы я мечтала стать балериной. И даже после того, как мне очень хорошим хореографом, коллегой моих родителей, был поставлен диагноз: «Не годна! Пусть поет» – мечта жила.
Правда, параллельно я пережила желание стать пожарным, потом – дрессировщиком (это после прочтения не один раз книги Валентина Филатова «Рассказы дрессировщика»), после этого вышел фильм-мюзикл «Мэри Поппинс, до свидания!», и я захотела стать актрисой, но обязательно поющей и танцующей. А потом – учителем литературы (спасибо моей учительнице русского языка и литературы Ларисе Дмитриевне Жолнеровской!) и воспитателем в детском доме (после фильма «Благие намерения», который меня потряс до глубины души), но это уже где-то в 1985–1987.

А вообще-то я очень любила математику, особенно когда началась алгебра! У нас была молодая учительница, наша классная руководитель, Лариса Аркадьевна Плешкова. Уже в 1986 году мы работали по модульным системам: весь класс делился на несколько «бригад», мы даже сидели по кругу, сдвинув парты. Тогда это было удивительно, потому что на всех уроках все сидели рядами. А здесь четыре-шесть парт на каждую бригаду, и все должны думать, обсуждать, обмениваться и т.п. И как же мне нравилось всё это решать, и задачи по геометрии тоже! А еще я помню один свой «позор» – «тройку» по геометрии в 7-м классе. Поскольку даже «четверки» были большой редкостью, то эта «тройка» была равносильна провалу. Сидела я по причине плохого зрения всегда не дальше второй парты, а в тот год и вообще на первой. И как-то весело нам было с Антошей, моим соседом по парте. Заданную теорему я выучила плохо, а веселились мы довольно заметно. И вдруг Лариса Аркадьевна вызывает меня к доске отвечать эту злополучную теорему. Я ее доказываю, но с большим количеством подсказок, за что и получаю свою позорную «тройку». Как же мне было стыдно! Девчонки потом сказали, что я была не просто красная, а бордовая от стыда. Антоха сочувственно поглядел на меня, написал какую-то утешительную записочку и веселить перестал.

В первом классе, когда я получила свою единственную «тройку» по контрольной по математике, я плакала, а вот в седьмом только краснела.
А вообще-то я училась очень хорошо. Когда мои дети спросили меня, сколько у меня было «двоек» за все годы учебы, я вспомнила только одну: во втором классе ее получил почти весь класс за то, что мы не прочитали какое-то произведение, заданное по внеклассному чтению.

Периодически кто-то из родителей или бабушка подключались к моей школьной учебе: бабушка была инженером, поэтому, если возникали трудности в геометрии (был такой период в 6-м классе), физике или черчении, то к ней можно было обратиться за помощью. Мама обладала врожденной грамотностью, у нее было прекрасное чувство языка – она довольно регулярно проверяла мои домашние сочинения, помогала с английским, который у нас был на уровне «Who is absent today?», и с химией. Но самое интересное начиналось, когда папа решал, что нужно проверить домашнее задание по литературе или истории.

У моего папы прекрасно поставлена речь, он не только говорит умные вещи, но и делает это красивым, очень образным языком. Этого он от меня и добивался при пересказе параграфа по истории.

Добиваться гладкой, выстроенной речи мог долго, даже мои слезы не помогали прекратить «пытку» – дело доводилось до конца всегда.
Девизом было высказывание одной талантливой девочки-шахматистки: «Не хочется – а надо!» Ну а про литературу я сама поговорить всегда любила. Мы часто обсуждали те книги, которые я читала. А вот телевизор мы смотрели довольно редко: родители допоздна работали (наша детская хоровая студия была очень большой), мне тоже было некогда (школа, студия, где был не только хор три раза в неделю, но и сольфеджио, и фортепиано, да и погулять тоже мы с друзьями-подругами всегда успевали).

А в 1988 году мы переехали в Ленинград. И это было трагедией! Я почти не помню Новосибирск, в котором я родилась, но детские годы, проведенные в небольшом городке Сосновый Бор, который и строился-то только потому, что Ленинградской области нужна была своя АЭС, городе, где я выросла, где были все мои друзья по школе, по хоровой студии «Балтика» – это было то счастье, которое я должна была оставить!

Новая школа, правда, только на один год, потому что я уже готовилась поступать в музыкальное училище, новая музыкальная школа, где я никого не знала – и все это обрушилось на подростка 14 лет.
Тогда еще не было никаких электронных писем, да и телефоны были далеко не у всех. Можно было иногда перезваниваться или писать письма, что я и делала. Сосновый Бор был молодым городом во всех отношениях: новые дома, стоящие вперемежку с островками соснового леса (поэтому и Сосновый Бор), молодые специалисты-энтузиасты не только в науке (а помимо ЛАЭС в маленьком городке на 50 тыс. жителей было три закрытых НИИ), но и в школах, различных хореографических студиях и в нашей прославленной «Балтике». Люди горели своим делом, и ведь это были те 80-е, когда вначале все еще верили в светлое будущее, а с середины началась «перестройка», и это тоже был подъем духа! И вот я думаю сейчас, что я родилась и выросла в счастливое время, когда жизнь была наполнена духовным: различными идеалами, честностью, когда в маленький город приезжали с гастролями театры и всегда был аншлаг, когда мы всем хором выезжали за 100 км в Ленинград в Большой зал филармонии на какой-то концерт или в Театр оперы и балета им. Мусоргского (нынешний Михайловский) на спектакль, и никого не нужно было заставлять это делать, потому что все хотели узнать и почувствовать что-то новое и прекрасное!

И еще было одно прекрасное – то, что я обожаю и сейчас – это американские музыкальные фильмы 30–50-х годов, где снимались знаменитые степисты. Неподражаемый Фрэд Астер, его партнерши по разным фильмам! У нас никто не учил бить чечетку, а мне так хотелось!

А с 1989 по 1993 годы было счастье – учеба на дирижерско-хоровом отделе музыкального училища им. Н.А. Римского-Корсакова! Мой любимый преподаватель по специальности, Борис Абальян, преподаватель по сольфеджио и гармонии Татьяна Бабанина, руководитель женского хора училища и композитор Дмитрий Смирнов и все остальные преподаватели – вот кому поклон!

Когда сам начинаешь работать в школе, будь то школа музыкальная или общеобразовательная, еще больше понимаешь, как важны в нашей жизни Учителя – те люди, которые не только дали знания и умения, но те Личности, которыми не перестаешь восхищаться – Мастера!
И еще у нас был прекрасный, талантливый и дружный курс. И мы все время пели: пять дней в неделю хор, на сольфеджио мы тоже пели разную музыку, после занятий мы оставались в училище и снова пели. Оказалось, что на свете столько музыки, которую непременно нужно пропустить через себя, узнать, изучить, исполнить хотя бы в кабинете.

А еще мы с родителями много гуляли в центре уже ставшего любимым города: любовались зданиями, рассматривали фасады особняков, даже придумывали какие-то истории. А сколько открылось возможностей для посещения концертов и театров! К этому времени «железный занавес» уже окончательно упал и стали приезжать великие музыканты, организовываться международные фестивали высочайшего уровня. И до большинства музыкальных залов можно было дойти пешком, т.к. мы жили в самом центре Ленинграда-Петербурга.

Потом была Санкт-Петербургская государственная консерватория, куда мы поступили половиной нашего курса. К нам добавились мальчики из хорового училища, ребята, приехавшие из Минска, и оказалось, что этот курс тоже очень сильный и дружный. Сейчас имена моих однокурсников гремят не только на Родине, но и за рубежом. Во время учебы в консерватории (1993–1998) уже были открыты все границы. В составе разных коллективов (и как помощница в новом хоре моей мамы, и как участница камерного хора «Lege Artis», руководителем которого был мой учитель Борис Георгиевич Абальян) я побывала не в одной стране. Профессия музыканта интернациональна, потому что язык музыки – это язык, который доступен каждому, кто хочет открыть музыке свою душу. Франция, Германия, Дания, Финляндия, Швеция, Норвегия, Испания, Чехия – это было только начало. Потом, уже после окончания консерватории, когда я сама работала с хором и пела в вокальной группе «ReMake», к этому списку добавились Швейцария, Италия, США, Болгария, Израиль. Концерты и конкурсы в городах России (от Архангельска до Сургута), Европы, США, Южной Кореи – море впечатлений от архитектуры, истории, культуры, встречи с удивительными людьми совершенно разных профессий, но объединенных любовью к музыке.

Сейчас, общаясь с выпускниками детского хора, с которым я работала, слушая их воспоминания об этих поездках, я вижу, какими они были яркими и запоминающимися. За три недели хор давал не меньше двадцати концертов, маленьких и больших, по два отделения.

А сколько было в этой «заграничной» жизни удивительного, недосягаемого, потрясающего!
В такие непростые девяностые годы прошлого века в наших семьях даже холодильники были полупустые, продукты были по талонам, а еще раньше были времена, когда за сливочным маслом стояли в очереди всей семьей, потому что давали только по одному куску в руки. А тут капиталистический мир Германии или Франции, что уж говорить про США! А как встречали наших ребят, как люди аплодировали стоя! И было не важно в те моменты, есть у тебя джинсы и кроссовки или ты приехал в маминой куртке, потому что из своей вырос, а другую не купили – или денег нет, или курток в магазинах нет. Важно было, что с замиранием сердца люди слушают русскую духовную музыку, а у некоторых даже слёзы на глазах появляются, хотя они не понимают русского языка. А русские народные песни в обработках для хора, а мессы западноевропейских композиторов!

Нет никаких классовых или национальных различий, есть только музыка, которая объединяет и вдохновляет, заставляет радоваться и грустить, вспоминать и мечтать!
А еще она заставляет мысль трудиться. И не только мысль, кстати. Все хорошие музыканты – великие труженики. Ведь если задуматься: только обучение длится 17 лет, а у некоторых и больше. И потом все время учишься у других, узнаешь новые произведения, пытаешься сотворить что-то новое, свое. А в наше время столько возможностей узнать, что и как делают другие, сколько электронных нотных библиотек!

Я всего четвертый год работаю в общеобразовательной школе. До 2015 года я была только детским хормейстером и участницей вокальной группы «ReMake», где сама пела почти 20 лет. И сейчас я продолжаю петь в подобном коллективе. Он состоит уже не из шести человек, а из шестнадцати, и в нем уже ты не один поешь свою партию, а втроем – «Резонанс» больше похож на камерный хор, чем на ансамбль. И до сентября 2015 года я работала только с теми людьми (детьми и взрослыми), которые сами хотели заниматься хоровой музыкой. Мне никогда не нужно было доказывать, что мы занимаемся правильным делом. Все это знали, понимали и хотели заниматься именно им.

Старший хор девочек СПб ДШИ им. Д.С. Бортнянского

В общеобразовательной школе дело изначально обстоит совсем по-другому.

«Музыка» никогда не была для детей не то что основным предметом, она всегда была предметом, который многие считали лишним, ненужным.
Не так уж много в нашем вечно спешащем мире семей, где люди увлечены этим видом искусства, посещают концерты камерной, симфонической музыки или музыкальный театр.

Свою задачу как учителя музыки я вижу в том, чтобы дети за годы обучения в школе узнали как можно больше хорошей, настоящей, проверенной веками музыки, чтобы они научились в ней разбираться, слышать и воспринимать не как нагромождение ничего не значащих звуков, а чувствовать ее гармонию и красоту.
Да и узнать, какими великими людьми были композиторы и исполнители прошлого, познакомиться с именами современников-музыкантов тоже не лишнее. Но самое главное, конечно, чтобы дети сами не только могли пассивно прикоснуться к музыке, но и активно участвовать в ее исполнении. И делать это проще всего посредством того музыкального инструмента, с которым рождается каждый человек – своего собственного голоса. Поэтому мы и поем".